12 июля 2025 года старейшей жительнице села Борисово Надежде Григорьевне Шульга исполнилось 92 года. На поле, где колосилась рожь, я её видела в 1989 году: сорвёт колосок, в ладонях разомнёт его и начинает считать зёрна и пробовать их на вкус — зрелость  проверяла. И, вот, спустя 36 лет я снова вижу её — Надежда такая же, как и была — контактная и разговорчивая. Только погромче говорить с ней теперь  надо. Дочка Катя рядом, а в палисаднике — цветов не перечесть, не то, что зим и вёсен, лет и осенних сезонов, наполнивших жизнь лучшего агронома совхозной эпохи.

Добровольцы

Григорий и Маланья Шульга оказались в числе добровольцев, приехавших  в 1940 году из Черниговской области в Сибирь на вольные хлеба и большие наделы земли. Что хотели, то и вышло: получили чуть ли не гектар земли да домишко, в котором умудрились разместиться с тремя дочками, сынком и тётей из самой близкой родни. Колхоз в Борисово принял всех, работы дал вдоволь, и были бы они довольны, если бы не  война.

— Мне восемь исполнилось тем летом, — вспоминает Надежда, — короткой ночью деревня гудела от слёз и плача — на фронт провожали со всех дворов. Отец  тоже прощался с нами: взял на руки Колю, сынка, высоко поднял его над головой, обнял маму с просьбой:

— Напишешь, кто родится у нас пятым ребёнком.

Родилась в 41-м Мария, но она ни разу не видела отца. В берегах речушки Уньгушки были сорочиные гнёзда, и мы, детвора,  кормились оттуда яйцами. В 43-м, тоже летом, пошли на промысел. Набрали в подолы платьиц  яиц, но услышав мамин громкий  плач, увидев её, бегущую к нам с криком:

— Похоронку на папку принесли! — тоже закричали-заплакали, а из подолов выпали сорочьи гостинцы прямо в речку. Мама всё же надеялась на ошибку в похоронке, но когда приехал отцов фронтовой друг и рассказал про гибель отца, смирились с правдой.

Дежурные галоши

Три старшие девчонки вдовы Маланьи  — Галя, Катя и Надежда ходили в школу в одних галошах, заранее договорившись: Надя первой  выходит в них из дому и идёт до половины пути. Затем снимает галоши, передаёт Кате. В школу заходит обутая уже Галя, старшая, а сёстры — в онучах.

— В школе — холодно, сидим, дрожим, хоть и печка топилась, — с грустью рассказывает Надежда, — и придумали мы затею — баловаться на уроках, чтобы Алевтина Ивановна, учительница, наказывала нас и  ставила в угол. А угол-то у самой  печки! Быстро «раскусила» всех баловников учительница. Хорошая она была, Легостаева Алевтина Ивановна, эвакуированная в Борисово  из Ленинграда. Директора — Анну Ивановку Мешанову, мы побаивались, стояли перед ней по стойке «смирно!». Её уроки литературы помню и сейчас. Вот, отрывок из поэмы Некрасова прочитаю вам: 

— Плакала Саша, как лес вырубали, ей и сейчас его жалко до слёз…

Как же надо было любить литературу, чтобы и сейчас, в 92 года, помнить домашнее задание!

Подсудное дело

В первые послевоенные годы власть чинила строгий суд за не выработку трудодней в колхозе. Девочку Надю поставили на ответственную работу — учётчиком в тракторном парке МТС. И приехала однажды строгая комиссия из района и области. Некоторых колхозников вызвали в сельсовет. И Надежду — тоже. Стоят все перед дверью кабинета, за которым идут разборки, мужики негромко переговариваются: кого-то где-то уже забрали, увезли, и всерьёз  накажут — посадят за срыв плана. Надя при чутких ушах — слышит:

— Шульга, заходите!

Зашла. Встала перед группой мужчин в форме.

— А где Шульга — родитель? — спрашивает один.

— Нет его, — отвечала Надя, строго добавив в защиту отца: зато есть похоронка!

Зашептались в комиссии, вынесли «приговор»:

— Иди, девочка, домой, в куклы играть тебе ещё нужно.

Но Надя пошла к тракторам.

Как Игнашин агронома приглядел

Тогда года  не подошли для наказания, но для работы заправщицей тракторов в МТС, на возраст и не смотрел никто. Дома не ночевала, на полевом стане с трактористами не один сезон жила, к полю так привыкла, что когда председатель колхоза Никанор Никифорович Игнашин объявил Надежде, что отправит её учиться на агронома, то смутилась: как же она без паспорта поедет?

А председатель сам отвёз её в Кемерово в сельскохозяйственную Школу по подготовке председателей колхозов Министерства сельского хозяйства РСФСР. Класс- агрономический.

— Колхоз за меня платил и в столовой, и в общежитии, и на практике, — улыбается Надежда, — все 4 года Никанор Никифорович приезжал в Школу, справлялся у мастеров и учителей, как я учусь. И обязательно привозил мне, дочке погибшего фронтовика, пол-литровую баночку мёда.

Её хвалили, и к Диплому агронома через 4 года ведомость приложили, а в ней — ровным столбцом аккуратные пятёрочки по предметам: физика сельскохозяйственной метеорологии, земледелие с основами почвоведения, сельскохозяйственная мелиорация с лесоводством, растениеводство, селекция и семеноводство, плодоводство и овощеводство, защита растений от вредителей и болезней, основы сельхозстроительства, организация колхозного производства.

Председатель встретил в 1956 году Надежду словами:

— Я тебя выучил, я тебя и работать научу!

Сядет, бывало, в березнячок, и наблюдает со стороны, как молодой агроном поле исследует, с трактористами разговаривает, какие команды даёт. И много, чему, научил Игнашин  Надежду. К приходу нового руководителя — Петра Андреевича Вальвача, ставшего директором совхоза «Борисовский», Надежда Григорьевна стала опытным специалистом, на практике освоившей два полевых севооборота, а также — прифермерский, кормовой, многолетних трав.

— Не один урок практической работы  мне преподал учёный агроном  Виталий Александрович Калугин, — благодарно говорит Надежда, — его научные исследования системы почвозащитного земледелия стали для меня ориентиром в каждодневной работе. Насколько уникальным, настолько и простым агрономом  он был. Наше хозяйство назначил базовым,  внедрил разработанные им зональные агрокомплексы. Ударная работа всего коллектива  в 80-х годах позволила хозяйству  сдавать продукцию  с гектара пашни больше всех в районе. В Борисово я была в то время единственным агрономом. Поля обширные, дальние, за день не объехать. Коня Рыжика  за мной закрепили, позже — дали ходок колёсный, затем — автомобиль. Любила подробно составлять технологические карты, на это уходило зимнее время, а  изготавливать на каждое поле  агропаспорт вручную, приходилось в нескольких экземплярах — директору, учётчику, управляющему, бригадирам полеводческих бригад. Брали отличные урожаи, в заготзерно, на элеватор, отвозили и сдавали зерно только сортовое.

С кем поведёшься, от того и наберёшься

Разве удивительно, что сын Надежды Григорьевны тоже стал агрономом, окончив агрономический факультет  института  сельского хозяйства? Все полевые дороги, полевые станы объехал он ещё ребёнком  с матерью.

— Не забыть, как мама с Володей привозили с полей колосья разных культур, и мы все вместе разбирали снопы, сортируя по признакам, указанным мамой, — рассказывает дочь Екатерина, медработник, — помню, как Володя рассматривал все мамины агрономические карты, которыми, кстати, и сам пользовался, уже став агрономом.

— Когда в совхозе появились молодые и образованные агрономы — Владимир Шульга, Валерий Конев, то я сказала себе: всё, пора передавать поля, — делится пережитым Надежда Григорьевна. — Орденская книжка при мне, сын — рядом, карты сохранены, агропаспорта в целости, память не потеряла, опыта  не жалко, — расскажу, покажу, научу.

А они — новые технологи полей — Конев и Шульга, действительно не отставали с вопросами от орденоносца, ветерана труда Надежды Шульга. Даже директор совхоза, Николай Гаврилов, не раз обращался к ней за советом. Она же в награду просила одно:

— Свозите меня на поле посмотреть, подышать пшеничкой, попробовать её на вкус!

И возил её сын-агроном с 20-летним стажем работы в совхозе, и радовалась мать до тех пор, пока не увидела запустение в полях.

— А теперь не вози, — строго сказала Владимиру, — не огорчай. Я подожду до лучших времён, доживу и приеду в поле.

Верность земли и земле — она обоюдна. И поле дождётся встречи с работницей.  Имя-то у неё особенное — НАДЕЖДА.

Ираида Родина