Он написал до тысячи полотен

Владимир Вучичевич-Сибирский напомнил сегодня о себе знаменательными датами: 155 лет назад он родился (1869 год) и 105 лет назад  (1919 год) его не стало. Певец сибирской природы, русский художник-пейзажист, именем которого названа одна из улиц посёлка Крапивинского, именно он в центре внимания документальной повести «Хроники рода Вучичевичей», автор которой жительница посёлка Зеленогорского Наталья Артюхова. Даже после выхода из печати второго дополненного издания Наталья Филипповна не прекращает свой многолетний труд и по сей день исследует жизнь и творчество Владимира Вучичевича-Сибирского и его род. Вот вам, читатели, часть её исследования.

Осенью тысяча девятьсот девятнадцатого года Гражданская война с безжалостностью палача уничтожала ни в чём не повинных обитателей 
живописного таёжного края Крапивинской волости, словно по приказу свыше пытаясь утопить в крови тех, кому довелось жить 
в то лихолетье. Ночью 25 сентября в гостеприимный дом недавно приехавшего из Томска художника постучали. Не предчувствуя беды, 
Владимир Дмитриевич без опасения открыл дверь знакомому Александру Сажину. Парень жил в Большой Тупичихе на противоположном 
берегу Томи прямо напротив его заимки и нередко захаживал в гости к Вучичевичу…
На следующее утро жительница Бартеновки Е. С. Логинова, проходившая мимо заимки Вучичевича, обнаружила тела зверски 
убитых дочерей и жены художника. Сам хозяин, истекающий кровью, без сознания лежал на пороге дома.

 Сегодня мы предлагаем старожилам Крапивинского района (округа) внимательно рассмотреть уникальное фото, предоставленное нам автором книги «Хроники рода Вучичевичей» Натальей Филипповной Артюховой. На фото в дружеском, мирном окружении местного населения и военных вы видите трёх женщин благородного происхождения, это жена художника Вучичевича-Сибирского Генриетта Германовна и две дочери. На фотографии, предположительно сделанной самим художником Владимиром Вучичевичем-Сибирским, много детей и подростков. Может быть, где-то в семейных архивах этих людей или у их родственников есть подобные фотографии, они откликнутся и вспомнят место, где была сделана фотография, и все события, связанные с ней. Предположительно, это Бартеновка, здание школы.

Позвоните, пожалуйста, напишите нам в редакцию, помогите разыскать людей, которые когда-то жили в Бартеновке или неподалёку, кто ходил в эту школу и помнит учителей, односельчан.  Это наша история. Это то, что дорого сердцу.

Что подвигло Владимира Дмитриевича покинуть северную столицу и родной Харьков? Кто стал его спутницей жизни в Томской губернии?

Переезд из Петербурга в Омск, Бердск, Томск, а затем в Крапивинскую волость походил на метание по лабиринту размытых непогодой сибирских дорог. Вучичевич торопился, словно ощущал, как мало времени ему отведено на жизнь и творчество.

Он стремился увидеть экзотическую природу далёкого края своими глазами, чтобы запечатлеть красоту лесов и рек, показать зрителю, не имевшему возможности представить (в то время ещё не были распространены демонстрации фотографических снимков и кино) дикие, не обжитые человеком заросли сибирской тайги.

В Томск вместе с ним поехала Анна Спиридоновна Дьякова, бывшая горничная его брата.

В Томске Анна Спиридоновна родила Вучичевичу трёх дочерей и пятерых сыновей. Три мальчика умерли в раннем возрасте. По словам Г. К. Можарова, найденного мною внука Дьяковой, ещё один младенец погиб во время родов до проведения обряда крещения.

К сожалению, малообразованная деревенская девушка явно была не парой известному художнику.

В конце 1910 года в Томске в женской гимназии Владимир Дмитриевич познакомился с учительницей немецкого языка Генриеттой Германовной Гульдман, вдовой коллежского советника.

Между ними сразу возникло взаимопонимание. Генриетта Германовна покорила Вучичевича своей красотой, благородством. Ему нравилось в ней всё — манеры, рассуждения, каждое движение, каждый поворот головы. Женщина была художественно образованным человеком, любила живопись. Она по достоинству оценила талант художника.

Это был служебный роман. Они не боялись и не стыдились своих чувств. Свою любовь они приняли как долгожданный подарок. Это были счастливые люди, не знавшие, что полюбили друг друга на прощание.

В этот период Владимир Дмитриевич работал много и вдохновенно. Он чувствовал свою востребованность. Его картины охотно раскупались томичами и жителями Иркутска.

Выставки шли одна за другой.

Владимир Дмитриевич не являлся членом Товарищества передвижных художественных выставок, но всю жизнь активно занимался передвижнической деятельностью.

 После февральской революции 1917 года политическая обстановка в Томске накалялась. Колесо фортуны всё больше напоминало мясорубку. Впрочем, в смутное время в России так было всегда.

Власть переходила от белых к красным и снова от красных к белым.

В декабре 1917 года в городе была провозглашена власть Советов. А через полгода 17 мая 1918 года чехи разоружили красногвардейцев, освободили задержанных, захватили городской арсенал (почти три тысячи винтовок и артиллерийскую батарею) и постепенно начали занимать города, лежащие у них на пути: Петропавловск, Курган, Омск. Другие части чехов вошли в Новониколаевск, Мариинск, Нижнеудинск и Канск.

31 мая 1918 года в результате контрреволюционного мятежа чехословацкого корпуса Томск был захвачен белогвардейцами. В начале июня чехи вошли в город.

М. М. Кушнирова пишет: «В. Д. Вучичевич не принял почётный пост попечителя учебного округа, предложенный ему сибирским эсеровским центром. Разобрался в сущности эсеров. Предпочёл отъезд и уединение. Может быть, хотел просто спрятаться от революционной бури, пересидеть её в крапивинской глуши, встать над схваткой? Непохоже…»

Почему же Вучичевич отказался от этой должности? «Чтобы приносить пользу миру и водворять порядок в государстве, нужно быть безучастным, как плывущее облако и водная гладь». Эмоциональный, страстный, способный остро чувствовать чужую боль, художник не мог отстранённо наблюдать за тем, что творилось в Томске с приходом революционеров. Он не хотел заниматься чуждым для него делом. Он знал, что «живопись ревнива и требует, чтобы художник принадлежал ей весь целиком». Ему хотелось писать сибирские пейзажи. У него не оставалось времени на политические перипетии.

Владимир Дмитриевич принял решение переехать в Крапивинскую волость, чтобы на подаренной великой княгиней земле построить заимку. Убегая от судьбы, он, как обычно бывает, стремглав мчался к ней навстречу.

На высоком берегу Томи Вучичевич начал строительство просторного дома с мастерской, в одном километре от посёлка Калашное и в двух от посёлка Бартеновка. В ещё не достроенный дом он привёз свою многочисленную семью, мебель, книги, телескоп и огромный рояль.

Вместе с ним в Крапивино приехали его любимая женщина Генриетта Гульдман, сын и четыре дочери.

Как говорится, ничто не предвещало беды. Однако, когда сбываются самые заветные мечты, следует ожидать, что рано или поздно судьба предъявит тебе счёт.

Кто смог поднять руку на приветливого человека, его жену и трёх девочек? Что подвигло преступника на такую жестокость?

Если благородство художника подкупало честных и искренних с ними людей, то соседей, завистливых Сажиных, с которыми Вучичевичей разделяла река Томь и остров Долгий, это раздражало.

Жители Крапивино вспоминали: «Соседями у семьи Вучичевичей были некие Сажины, жившие в посёлке на другом берегу Томи в Большой Тупичихе. Глава семьи Алексей Сажин, зырянин по национальности, был высоким человеком, с крупными чертами лица, имел степенный характер. При беседе с людьми он больше слушал, чем говорил. Этим же наделён был его сын Василий. Совершенно другими были Сашка и дочь Матрёна. Они были в мать — весёлые и словоохотливые. Сашка — среднего роста, широкоплечий, черты лица у него отцовские. Он физически крепкий, сильный парень. Страшный книголюб. Подвижности, смелости, храбрости у него хватило бы на десятерых молодцов. Сашка бывал нередким гостем у дочерей художника…»

Позже соседи Вучичевича утверждали, что Сашка сватался то к одной дочери художника, то к другой. Решив, что его намерения были несерьёзными, а чувства неискренними, Владимир Дмитриевич отказал жениху. Он не принимал уклада жизни Сажиных, они жили другими, не понятными ему интересами. Выпивали, дрались, как петухи, но не за родную землю или любимую женщину, а за чужое сено.

Как произошла трагедия?

Ночью 12 сентября 1919 года по старому стилю в дверь дома художника постучали. «Кто там?» — спросил Владимир Дмитриевич. По голосу узнал Сашку Сажина. Откинув крючок с петли, ждал появления гостя...

Озверевший Сашка схватил хозяина дома и приказал своим дружкам взять остальных. Вытащив хозяина на улицу, они стали избивать его, пустив в ход саблю.

После расправы над женщинами и хозяином дома главарь шайки Сажин скомандовал быстро стаскивать вещи на берег и складывать их в лодку. Дорогие ковры с треском срывались с гвоздей и падали на пол. «Вот когда попали вы мне!» — радовался Сашка, забирая бинокли, фотоаппарат, подзорную трубу, охотничьи ружья.

У томского краеведа А. В. Своровской есть записанные ею воспоминания очевидцев, прибежавших наутро после рассказа бежавших через ночную тайгу выживших детей Аси и Коленьки. «Старшую Людмилу убили шагах в двадцати от дома — она хотела убежать. Младшую девочку, Наташу, убили в кладовке. Как она сидела — в той же позе и осталась. Третью, Таню, убили в комнате. Она лежала в белом нательном белье. Тело жены художника соседи подняли в лесу, шагах в семидесяти от дома. Физически сильная Генриетта Германовна оборонялась, хватала всё, что попадало под руку. Она бежала впереди убийц и при каждом размахе сабли хваталась рукой за шею. Видно, потому у неё на руке и не было двух пальцев.  После многочисленных ударов саблей она упала. Так и осталась лежать на левом боку, в своём чёрном платье, домашних сандалиях. На отрубленном пальце, найденном поодаль, мой сосед Кудряшов обнаружил массивное золотое обручальное кольцо и положил в гроб, когда были похороны».

На следующий день на место происшествия выехал старший милиционер П. И. Ящик в сопровождении солдат под командованием прапорщика Тихонова.

К сожалению, П. И. Ящик не смог довести дело. Он тоже был зарублен в своём же доме. Смерть, похожая на гибель художника. Но милиционера убили уже красные партизаны.

Дальнейшая судьба убийцы художника так и осталась загадкой для поисковиков и исследователей. Воспоминания очевидцев тех событий противоречивы и не подтверждаются документально.

Очевидно одно: сначала бандит прятался в самой глухомани на пасеке Василия Потаповича Худашова, бывшего батрака семьи Сажиных. Там Сашка Сажин «нередко отсиживался, круто припугнув хозяина». А потом сгинул где-то в тайге или на широких просторах нашей необъятной Родины. Однако к оставшейся жить в родительском доме сестре Матрёне он так и не пришёл.

Одиноко стоявший на заимке осиротевший дом был перенесён в Бартеновку, в близлежащее село, позднее в нём была открыта школа. Сторож, работавшая в ней, боялась оставаться на ночь: говорила, что по ночам по коридору ходит женщина-привидение, похожая на Генриетту Гульдман.

Прошли годы. Кустарником заросло то место,      где когда-то стоял дом Вучичевичей. Недалеко от него остался единственно верный памяти Владимира Дмитриевича свидетель — родничок Гвоздичиха, из которого старшие дочери Вучичевича, Людмила и Наташа, домой носили воду. Вода, с трудом выбиваясь из-под булыжников, отсыпанных строителями гидроузла, показывает краеведам место, где когда-то обитало счастливое семейство. Журчание ручейка, словно реквием о загубленных душах, напоминает о трагических событиях. 

А прямо над могилой жены и детей художника проложена дорога на плотину. Мёртвым, с годами разрушающимся монстром, высится она из воды.

Не стало села Бартеновка. Сейчас здесь находятся дачи. Брёвна, из которых Владимир Дмитриевич строил дом, приобрели новый адрес: в Крапивино из них построили кинотеатр с фантастическим названием «Космос». Наверное, сам Господь пытался подсказать людям уникальность таланта пейзажиста.

Местные жители вспоминали, что сразу после Великой Отечественной войны в Крапивинский район приезжали две женщины, совсем старенькая бабушка и молодая. Они спрашивали про могилу семьи Вучичевича. Крапивинцы показали им место, заросшее папоротником. Женщины убрали траву, постояли у полуразвалившегося памятника и уехали.

Очевидно, это были повзрослевшая выжившая в ту трагическую ночь Анастасия и её приёмная мать Эльфрида Власова, сестра погибшей Генриетты Гульдман.

Наталья Артюхова, исследователь, автор книги  «Хроники рода Вучичевичей»

Беседовала Ираида Родина